Этот добрый жестокий мир - [ сборник ]

— Что вы будете пить?

— Чай… с мятой. Просто чай с мятой, и все.

— Присаживайтесь.

Еще входя, Лена присмотрела себе столик, маленький, на двоих, в самом уголке, возле вешалки и одновременно у окна. Общаясь с айтишницей, переживала, что удобный столик займут, — в «Библиотеку» все время подтягивались новые посетители, веселые, раскованные, свои, — но обошлось, не заняли, и она примостилась там, с краю, повесив курточку за спиной. Отсюда было видно все кафе, небольшое, полутемное и конспиративно-уютное, как она себе и представляла. И еще одно такое же — в отражении на темном стекле, сквозь которое просвечивали уличные фонари.

Рядом, сдвинув вплотную два столика и все равно едва умещаясь за ними, заседала студенческая компания, шумная, тоже точно такая, как надо. Ожидая заказа — все будет хорошо, все получится, — Лена завистливо прислушивалась к их разговорам.

— Пересдача во вторник. Если завалю — абзац, пишите письма.

— Не свисти, не завалишь.

— Ну и пойдешь к нам на айти. Будет нормальная профессия в руках.

— По-твоему, сочинитель — ненормальная профессия?

— Не мужская уж точно.

— А ну прекратить мне тут гендерный шовинизм!

— Аня, Анечка, ну согласись, что роль сочинителя всегда чисто вспомогательная. Без айти все ваши выдумки ломаного гроша…

— Ни фига. Наоборот, это вы, айтишники, у нас на подхвате. А прогресс в любой сфере невозможен без…

Загалдели одновременно, перебивая, перекрикивая друг друга, и если бы сидеть вместе с ними за тем сдвоенным столиком, больше ничего и не требовалось бы для счастья. И так будет, мысленно застолбила она. Точно будет. Я же сама нашла «Библиотеку».

— Идиоты, правда?

* * *

Лена даже вздрогнула.

Искоса глянула — не перед собой, а в отражение на стекле. Вот черт, вечно кто-нибудь пристанет. Надо было положить сумку на второй стул. Или повесить куртку.

Парень, весь в черном и сам чернявый, развалился напротив, как у себя дома, локтями на стол, барабаня по скатерти короткими пальцами. На одном из них — выше Лена глаз не подняла — имелся жуткий перстень в виде черепа с дыркой во лбу, дешевый, из тусклого железа.

— Я сюда иногда специально заглядываю, — сказал парень. — Посмотреть на ритуальные драчки сочинителей с айтишниками. Очень смешно. Такие идиоты — и те и другие.

Лена, конечно, молчала. Если никак не реагировать, то в конце концов отстанет.

Ей принесли заказ. Глядя в столешницу, Лена следила, как на ней появляется сначала прямоугольная дощечка-подставка, затем зеленая чашка на блюдце, от которой пахнуло вкусным мятным паром, и, наконец, тарелочка с тортиком, на вид очень даже ничего. На хвостике декоративной вишни висела маленькая шоколадная капелька — такая, как и было задумано.

— Приятного аппетита, — пожелала официантка.

Лена вскинула глаза, но барышня уже смотрела не на нее, а на парня. Вопросительно и слегка насмешливо.

— Я потом, — сказал он. — Чуть попозже, ага?

Официантка, к сожалению, не стала настаивать и подошла к соседям, которые, передавая по рукам на поднос пустые чашки, принялись наперебой делать новые заказы — с тем же азартом, с каким обсуждали только что место айтишников и сочинителей в жизни.

«А я сижу тут одна, да еще и этот дурак…» — настроение грозило окончательно испортиться. Лена отпила глоточек чаю, чуть не обожглась, поставила чашку на место. Попробовать тортик было боязно.

— Можно чуть-чуть?

Выкрикнуть «нельзя» или отодвинуть подальше блюдце она не успела: через столик протянулась короткопалая рука и быстрым наглым движением отхватила вишенку вместе с изрядным куском крема и даже верхнего коржа. Лена потрясенно перевела взгляд с уродливой воронки посреди тортика на довольную жующую физиономию напротив. Наконец-то посмотрела прямо, в упор. Ну и ничего особенного.

Парень облизал палец, украшенный железным черепом, и как ни в чем не бывало подмигнул ей нахальным зеленым глазом.

— Супер. Сочини мне чего-нибудь.

И прибавил:

— Ты же приехала поступать на сочинителя, да?

* * *

— А знаешь, почему «Библиотека»?

— Знаю.

— Врешь. Не знаешь ты ни фига. У вас там, наверное, такие недостоверные легенды рассказывают на эту тему, что закачаешься. Короче, смотри.

Отвязаться от него не получалось. Лена уже перепробовала все доступные способы, в который раз пожалев о том, что самый простой и недвусмысленный, с указанием адреса на три буквы, доступен ей категорически не был. А может быть, и ничего, смирилась она. Все-таки темно и незнакомый город, а так хоть кто-то проводит до айти-маршрутки.

Они только что вышли на улицу, свежую и влажную в ночи, освещенную редкими фонарями. Здание кондитерской белело таинственно и лунно, и большие выпуклые буквы над входом, закрашенные и потому почти невидимые днем, сейчас проявились, подчеркнутые серо-лиловой тенью. Б-И-Б-Л-И-О-Т-Е-К-А.

— Когда-то давно, — сказал Влад, тыча в буквы пальцем, — сюда ходили читать книжки. Книжки читать, прикидываете?

— Я знаю.

— Ага. Да ты себе просто представить не можешь! Нормальному человеку это трудно. Даже если он типа будущий сочинитель.

Прозвучало издевательски, но Лена решила не реагировать. А если уж совсем честно, то вовремя не придумала как. К ночи похолодало, и она застегнула молнию курточки по самую шею.

— Дело ведь не в том, что тогда были книги, — тем временем развивал он. — Главное, что вокруг чтения устраивали столько ритуальных плясок. Специальное место, специальные люди тут работали, крутилась куча всяких бумажек, без которых фиг бы тебе дали почитать то, что нужно. А знаешь, почему все это?

— Почему? — Ей и вправду стало интересно, хотя и стыдно за свой интерес. Она терпеть не могла, когда убалтывают. Ненавидела.

А Влад, разумеется, воодушевился, зачастил:

— Потому что тогдашние сочинители в упор не знали, куда себя девать. Понимаешь? Сочинители уже были, но никто не мог придумать, что с ними делать, в том числе и они сами. Писали свои никому не нужные книжки. Всякие там Гегель, Толстоевский, Чехов «Горе без ума»… И потом приходилось создавать впечатление, будто это ужас как важно. А единственный способ сделать важной какую-нибудь фигню, вроде религии или тех же книг, — наворотить вокруг нее побольше ритуалов. Поэтому и «Библиотека». Сочинительская кондитерская, блин. Тоже мне.

На что-то он намекал. Говорил со значением, с двойным, тайным смыслом, — но Лена и основную-то, неприкрытую его мысль ловила с трудом и жутко злилась на себя.

«Это столица, а я из провинции, наивная дурочка, ничего не понимаю в здешней жизни, а потому меня уболтать — раз плюнуть. Он так думает. Пришла в «Библиотеку» просто потому, что так было надо, так мне сказали, такой ритуал… И ведь это правда, между прочим».

— Ты, кстати, где живешь? В общаге?

— Нет. Снимаю квартиру. Чтобы не мешали готовиться к экзаменам.

— Значит, можешь поздно прийти?

— Не надо, — в который раз попросила Лена, и вышло совсем уж умоляюще и жалобно. — Не хочу я приходить поздно. Стой, мне тут садиться… кажется.

Из темноты возникла айти-маршрутка, такая светлая, надежная, правильная. Обтекаемый силуэт мягко притормозил рядом, ребристая гармошка двери изящно сдвинулась в сторону точно напротив Лены. И ведь это все сначала тоже кто-то сочинил. А потом кто-то запрограммировал, но это уже не так важно, что потом.

— Ничего ты не понимаешь и никогда не поймешь, — веско и будто с обидой сказал за спиной Влад. — Сочинительница, блин. Бывает настоящая жизнь.

Айти-маршрутка постояла с минуту и плавно задвинула дверь.

* * *

— Да недалеко уже. А ты боишься, что ли? Кого, меня?

Он притормозил, схватил ее со спины за плечи и завыл страшным голосом. Лена вздрогнула вся, от шеи до щиколоток, сбросила его руки инстинктивно, как упавшего с потолка таракана, хорошо хоть не завопила вслух. И чуть было вправду не начала бояться.

Они уже с полчаса шагали по каким-то немыслимым темным задворкам, освещавшимся разве что из некоторых, редких, окон. Лена даже дома старалась не ходить по таким вот районам, тем более по ночам и неизвестно с кем. А в столице, по идее, вообще не должно было быть подобных мест.

Под ноги подвернулось что-то круглое и скользкое, она взмахнула руками и уже далеко не в первый раз привычно вцепилась в его руку.

— Город контрастов, — удовлетворенно сообщил Влад. — Сюда еще не ступала нога ни сочинителя, ни айтишника. Потому что они до сих пор спорят, кто будет первый!

Судя по тому, как он захохотал, это была шутка. До провинциальных дурочек, Лена была в курсе, всегда с трудом доходит столичный юмор.

— Здесь налево. Под ноги смотри.

Они нырнули под квадратную арку, в совсем уж непроглядную темноту. Под ногами хлюпнуло, симметрично промочив второй ботинок. Лена держалась за Владову руку теперь уже всеми десятью пальцами, сумка неудобно болталась на локте. Пройдя с десяток метров, они мимолетно вновь оказались под открытым небом — Лена успела сморгнуть и глотнуть чуть менее сырого почему-то воздуха, — потом Влад на ощупь распахнул дико скрипучую дверь, и дальше они уже продвигались по какому-то коридору, извилистому и узкому, словно катакомба. С ума сойти, а час назад я была в «Библиотеке». И еще гордилась, что сама нашла дорогу.